Но Бог — один, и Его безмерное к нам снисхождение одинаково, и пусть между моей темной, греховной душой и святою душою пророка лежит
великая бездна, но ведь еще неизмеримее та бездна, которая лежит между Богом и всякою тварью, — и, как тварь, ведь и я, и пророки — одно, и Он говорит твари…
Неточные совпадения
Я хотел бы, например, чтоб при воспитании сына знатного господина наставник его всякий день разогнул ему Историю и указал ему в ней два места: в одном, как
великие люди способствовали благу своего отечества; в другом, как вельможа недостойный, употребивший во зло свою доверенность и силу, с высоты пышной своей знатности низвергся в
бездну презрения и поношения.
Припомни: в оный день, когда я вздумал сам
Владыкой сделаться вселенной
И на
великий бой поднялся дерзновенно
Из
бездны к небесам,
А ты, чтоб замыслам противостать свободным,
С негодованьем благородным,
Как ревностный жандарм, с небес навстречу мне
Пустился и меня шарахнул по спине,
Не я ль в той схватке благотворной
Тебе был точкою опорной?
Беспокойным и пытливым умом жаждал он той высшей мудрости, которую Господь имел на своем пути прежде всех созданий своих искони, от начала, прежде бытия земли, той мудрости, которая была при нем
великой художницей, когда он проводил круговую черту по лицу
бездны.
Он придавал
великую важность своим примечаниям и весьма наивно говорил, что тут скрыта
бездна знаний и учености и что одни примечания могли бы составить
великую славу их сочинителю.
— А-а! Ты забыл разницу между нами? Негодный! Это целая
бездна. Во мне каждый вершок —
великий артист, вы же все — гниль и паразиты сцены.
Любовь и любовница, ваше сиятельство, две вещи разные, и видит бог, что я десять лет уже люблю Ольгу Петровну, но, видя, что она была жена другого, понимая всю
бездну, которая разделяла нас по нашему общественному положению, я, конечно, взглядом малейшим не позволял себе выразить чувства к ней и только уже в последнее время, когда Ольга Петровна сделалась вдовою и нам пришлось случайно встретиться за границей на водах, то маленькое общество, посреди которого мы жили, и отсутствие светских развлечений сблизили нас, и здесь я, к
великому счастью своему, узнал, что внушаю Ольге Петровне то же самое чувство, которое и сам питал к ней.
— Тише, ради Аллаха!
Великий джин
бездны не любит, когда люди вслушиваются в его ночной призыв…
— Нина бек-Израэл-оглы-Мешедзе, — выкрикивала она, дико сверкая глазами, — Нина бек-Израэл! Зачем налгала Лейле-Фатьме? Ничто не укроется от мыслей Фатьмы, нельзя обмануть Фатьму. Фатьма видит, что делается за горами, за
безднами, в самой Карталинии, где дом твой. Все видит Фатьма, все знает,
великие джины открыли ей все!
Дух есть желудок… Так вот оно что! Вот к чему сводятся все
великие томления и искания духа, таинственные
бездны жизни и ее потрясающие ужасы! Да ведь это, пожалуй, совсем то же самое, что у Мечникова: человеку нужно вырезать толстую и слепую кишку, кормить его простоквашею с болгарскими бациллами, — и он станет «оптимистом». Какая пошлость! Декадент презрительно кривит губы и ополчается на защиту
великих запросов и переживаний человеческого духа.
Прочный колокол неведения — и благословляющее утверждение
бездн, «преодоление человека» — и санкция его упадочных инстинктов,
великая любовь Заратустры — и нарочито разжигаемая им в себе жестокость, проповедь радости жизни — и восхваление трагического пристрастия к страданиям и ужасам — все это, конечно, можно психологически объяснить, но совершенно невозможно все это объединить в одно цельное, из «бронзы» отлитое жизнеотношение.
И вот Ницше гордо провозглашает «самое радостное, самое чрезмерное и надменное утверждение жизни».
Великая, невиданная гармония встает перед ним опьяняюще-обольстительным призраком, — «рожденное из полноты, из преизбытка высшее утверждение, утверждение без ограничений, утверждение даже к страданию, даже к вине, даже ко всему загадочному и странному в существовании». И Заратустра объявляет: «Во все
бездны несу я свое благословляющее утверждение». Incipit tragoedia — начинается трагедия!..